Чуть больше года назад, 13 декабря 2011 года, Верховная Рада приняла Закон о декриминализации экономических преступлений, смягчив наказание для многих предпринимателей. Усилиями авторов проекта лишение свободы заменили штрафом, арест – залогом, а 17 составов преступлений (обман покупателей, нарушение порядка занятия хозяйственной деятельностью, незаконное открытие валютных счетов за границей и др.) перевели из категории уголовно-наказуемых в разряд админпроступков. Учитывая, что многие эти деяния уже давно утратили общественную опасность, принятие Закона позволило не только уменьшить тюремное население страны (по числу которого мы, увы, все еще входим в первую десятку стран мира), но и снизить градус репрессивности нашего законодательства в целом. Судебно-правоохранительная система, несмотря на весь свой консерватизм, за год успешно научилась работать по новым правилам.

Чуть больше года назад, 13 декабря 2011 года, Верховная Рада приняла Закон о декриминализации экономических преступлений, смягчив наказание для многих предпринимателей. Усилиями авторов проекта лишение свободы заменили штрафом, арест – залогом, а 17 составов преступлений (обман покупателей, нарушение порядка занятия хозяйственной деятельностью, незаконное открытие валютных счетов за границей и др.) перевели из категории уголовно-наказуемых в разряд админпроступков.

Учитывая, что многие эти деяния уже давно утратили общественную опасность, принятие Закона позволило не только уменьшить тюремное население страны (по числу которого мы, увы, все еще входим в первую десятку стран мира), но и снизить градус репрессивности нашего законодательства в целом. Судебно-правоохранительная система, несмотря на весь свой консерватизм, за год успешно научилась работать по новым правилам.

В то же время, как показала практика хозяйственных судов, законодательство в этой части стоит подкорректировать. Понимаю, что у законодателей была благая цель – облегчить жизнь бизнесу. Но, к сожалению, очень часто благие намерения превращаются в их полную противоположность. Далее – две типичных истории.

Предприниматель B перевел все имущество принадлежащей ему компании «A» на подставные фирмы «B» и «C», зарегистрированные на третьих лиц, но фактически контролируемые им. Причина была банальная – сокрыть ликвидные активы от фискальных органов. После чего кредиторы, будучи с бизнесменом «в доле», возбудили дело о банкротстве фирмы «A». Как только фирма «A» будет ликвидирована, все средства снова вернутся предпринимателю, а бюджет и «чужие» кредиторы останутся с носом.

Вот другой пример. Собственник строительной фирмы инициирует ее банкротство. В ходе заседания выясняется, что незадолго до этого фирма получила прибыль по субподрядному контракту. Но чтобы ее скрыть, деньги переводилась на банковские счета нескольких фирм-«однодневок», использовались также поддельные документы о расходах. Все действия руководства фирмы свидетельствовали о желании сокрыть истинную прибыль, уйти от налогообложения и обмануть кредиторов.

Что можно сказать об этих двух примерах? Не обязательно читать Закон о банкротстве от корки до корки, чтобы понять, что речь идет о фиктивном банкротстве. И если раньше таким «джентльменам удачи» «светило» уголовное наказание: минимум – штраф (от 12,7 до 34 тыс. грн.), максимум – ограничение свободы на срок до трех лет (ст. 218 УК «Фиктивное банкротство»), то теперь только административный штраф. Да и то при условии, что сумма ущерба составит не менее 268,5 тыс. грн.

Конечно, можно дискутировать о том, какая ответственность – уголовная или административная – здесь целесообразнее. Но то, что она должна быть, – вне всякого сомнения. Причем такие факты, как незаконная передача, утаивание имущества с целью фиктивного банкротства, устанавливаются исключительно хозяйственным судом в заседаниях по делу о банкротстве. После чего суд, руководствуясь ч. 4 ст. 90 Хозяйственного процессуального кодекса (далее – ХПК), должен уведомить о выявленных признаках преступления милицию или прокуратуру. Вот тут-то и возникают проблемы.

Во-первых, уведомить-то суд должен, но нигде в законе не сказано, что правоохранительные органы должны ему ответить. Разве что в совместном письме Высшего хозяйственного суда Украины (ВХСУ) и Генпрокуратуры (от 3 августа 1992 года), а оно является лишь подзаконным актом.

Во-вторых, фиктивное банкротство более не является преступлением, а в ХПК говорится только об уведомлении о деяниях, «содержащих признаки действия, преследуемого в уголовном порядке». Об административных правонарушениях – ни слова. И в-третьих, в постановлении Пленума ВХСУ от 26 декабря 2011 года говорится о направлении судом материалов «для проверки или возбуждения уголовного дела». Но как известно, после вступления в силу нового Уголовного процессуального кодекса стадия возбуждения уголовного дела отсутствует как таковая.

В результате обществу посылается двоякий месидж: с одной стороны, суды должны заботиться о том, чтобы фиктивное банкротство наказывалось и пресекалось, а с другой – с правоохранительных структур снимается всякая ответственность проверять материалы суда в подобных ситуациях и уведомлять о результатах. Уже не говоря о том, что, сокрыв имущества на миллион, «наследники Бендера» отделаются штрафом в несколько тысяч, продолжая дальше строить новые «пирамиды» и филиалы фирм «Рога и копыта».

К слову, в той же Америке за подобные деяния предусмотрена уголовная ответственность в виде штрафов (10 – 250 тыс. долларов) и лишения свободы (до года). К тому же для привлечения к уголовной ответственности не требуется, чтобы фиктивным банкротством был нанесен крупный ущерб. Ну, не принято там закрывать глаза на элементы мошенничества в делах о банкротстве! И думаю, опыт Штатов в этой части нам стоит позаимствовать: даже если «вирусы» (а нечестный предприниматель, как вирус, «заражает» здоровое общество) победить полностью нельзя, то держать их под контролем можно и нужно.